THE TWELVE ROUND OF BOXING!
ДВЕННАДЦАТЫЙ РАУНД ( 1 )
1
А это вот... справа от нас... ( смотрит на меня ) a destra... церковь Введения
в Барашах, - c нескрываемым энтузиазмом говорит наш гид. А гид - это кто?
А это Спиридон Тимофеевич Задонов оседлал своё любимое москвоведение.
- Ну, всё, - сказал в сторону Блин Сода. - пошёл мозги ебать!
- Она... эта церковь... была завершена... её строительство...
в первом году!
- В 2001? - удивляется дядя. Его настроение созвучно содовскому,
но для солидности, поддерживает беседу.
- Лужковский новодел?
Жовнер высокомерно морщится. Нужны ему наши святыни! Мы жадно
впитываем, каждую букву ловим, от этих звуков сердце радуется, мы за них грудью,
а ему - всё равно!
- Да, нет же, нет, Сява! В 1701!Во когда!... В стиле московского
барроко сделано всё, что вы сейчас видите. Перед своими глазами. Вот колокольня...
вот проход в трапезную...
- Эх, это ты, Задон, четко подметил. Жрать охота! - в наглую
говорит Сода. Совсем никакого воспитания. Но - с другой стороны - херня утомляет,
други мои.
А Задонову - что хрен по деревне! Он даже перед обитателями
морга готов проповедывать. Так предан москвоведению!
Остановился. А мы дальше идём.
Cтоит.
И про белокаменный узор неизвестно кому рассказывает.
Мы его чуть ли не под руки oт этих церквушек оттаскиваем.
Тащим.
А он как дом-комод увидел - опять взвился.
- А вот ты, Сява, знаешь, что это здание построено в 1766 году?
- Нет, - чистосердечно признался дядя.
- Ну, ничего... когда-нибудь узнаешь!
- Конечно! - обречённо откликнулся дядя Сява.
- Ну, вот видишь... всё познаётся в сравнении! - cовсем не в
тему сказал Спиридон Тимофеевич.
- Да! И, судя по всему, это был один из учеников самого Растрелли!
Вы видите, друзья мои?
А пчёлы продолжают жужжать в моём мозгу. И эхо разносится по
всем его закоулкам.
А возле недержанского подъезда настоящий заслон.
Тут вам и знатные особы артистического андерграунда, и члены
ЗУД'а ( "За укрепление демократии" ) и прочая полусветская шваль.
И охрана...
Как сквозь это пройти?
Я подумал, подумал... А потом думаю, а почему бы и нет?!
Это я про Пекку у Кипниса вспомнил. Да и Василиан - ходячий
пример - тоже меня кое на что натолкнул. Разыграем небольшой спектакль...
Я своих подозвал. Излагаю видения данной проблемы. Все согласились.
Деваться-то некуда!
Даже Жовнер головой кивает.
- Ну, с вами, ребята, не соскучишься! Ей богу!
Мы - Так давайте к нам переходите! Чего вы забыли в своём диссидентском
клоповнике? У нас ведь не только веселее будет... у нас ещё веселее будет!
Да и было...
Дядя:
- Да ты чего, Жов? Ежели кто тебе бошку проломит, я ему потом
сам проломлю! За твою отквитаюсь!
А Жовнер на свой манер:
- Мдя... желательно... чтобы до первого... мдя... дело не дошло!
Эх, любит он помдякать!
- А вы не торопитесь, - говорю. - В одном доме же живём. Может
вам и понравится с нами...
- Я подумаю, Пенки! Спасибо за предложение!
Подходим ближе. Везде иномарки, запах дорогих духов и атмосфера
интеллигентской фронды.
Несколько плотных фигур в черных костюмах. На случай если какая
нибудь недемократическая голытьба подползёт.
Конечно, можно было бы и схлестнуться. Но это, если бы нам не
к Недержанскому. А просто - кулаки почесать.
Нет, будем, как договорились. Только я смотрю - Василиан и Ластик
не очень-то в наш план вписываются. Лилипут и маленький пёс - их-то куда пристроить?
Я не стал заморачиваться. Плюнул. Авось прокатит! Увидим...
Подошли к детине в черном.
Жовнер у него по списку числится. А вот мы каким бесом? Нету
нас!
Он в нас своей сосиcкой тычет:
- Вы?
- Понимаете, - согнулся в три-пополам Жовнер. - это наши заграничные
друзья... мдя... Из Испании... Точнее - из Италии! Они вместе со мной!...
Писатели... мдя... постмодернисты... А это ( на меня ) представитель их...
мдя... издательcтва!
Мы, как по сигналу, всполошились. На крик охрану берём.
- Siamo italiani! Siamo di Roma! Buongiorno! Mi dia, per favore,
mezzo chilo di salsicce! ( Дайте, пожалуйста, полкило сосисок! - лепим всё
подряд ) Per favore, una bottiglia.... ( Мне бутылку )
И в грудь себя бьём чем попало. Возмущаемся, что нас не пускают.
Ластик тоже старается - гавкает на всю ивановскую. Очень итальянский
пёс!
Верзиле от этого гомона хуже чем от хорошей плюхи в челюсть.
- Так это... нигде нету итальянцев... Вот Жовнер - да... он
внесён... А эти... Я сейчас со своим начальством свяжусь. Какие будут указания...
- Слушайте, молодой человек, - мягко говорит Жовнер. - начальство
здесь абсолютно не при чём! Оно само может быть... мдя... не в курсе... Понимаете?...
Давайте, я позвоню Генриху... мдя... Афнутичу... и мы решим этот вопрос?
Охранник сомневается. Подвох чувствует. Cам звонит. Излагает
проблему.
Потом спрашивает - А из какого издательства?
Меня. Так как я делаю вид, что немножко знать красивый, русский
язык. Это есть язык Пушкин, Достоески и Толстые.
- Rizzoli.
А я это вспомнил, потому что в своё время две книжки Carlo Manzoni
прочитал. Еле-еле...
"Pancha da Schiaffi".
И.
"Un calcio di rigor sultuo belmuso". Мне эта даже
больше понравилась. Детектив про футболистов.
Верзила кивает. Всё Недержанскому передаёт.
Вдруг Жовнер петухом на охранника:
- Дайте мне Генриха!... Или я сам перезвоню! Устроили здесь
37-й год! Что это такое?! Cталинщина?
Чуть ли не одежду на себе рвёт - "Дайте мне Генриха!"
И всё тут!
Ему Недержанского. Он на него.
- Генри, тут со мной друзья из Италии... Мдя...
И всё тому по теме. Потом даёт трубку охраннику. Тот взял. Слушает.
Головой кивает.
- Велено пропустить! - а у самого видно кошки в одном месте
скребут. Но - не может же ослушаться.
- И всё-таки... видок у вас какой-то...
- А нас... вы фирштейн?... ОК!... немножко на граница пограбили,
- говорю. А то видок у нас, конечно, капитальный. Или шпана какая, или обдолбанные.
Хотя... для писателей постмодернистов может быть самое оно.
- На таможне? - уточняет охранник.
Я кивать в ответ. Так есть, так есть.
- Ааа... ну, тогда понятно... там всегда вечная обдираловка!
- улыбается добрый малый. Это ему понятно. И мы уже почти вне подозрения.
- Только вот... а пёс-то?
- Да это так... какой-то приблудный! - ни на каком не на итальянском
выдаёт дядя Сява. Ну, не идиот?! Всё нам сорвал!
- Ой, простите, - говорит охранник. - я ваш язык плохо знаю...
Что этот синьор сказал?
Чудеса в решете!
Я - Нет, нет... этот il cane... этот собак не из нас!... Это
здесь... в Москва...
А дядя на Ластика - Брысь пошёл! Вон!
А сам глазами на подъезд показывает.
Ластик не дурак. Вроде как обиделся. И шмыг - в открытую дверь.
Молодец!
Мы прощаемся. Дядя: - Ну... будете у нас в Риме... милости просим!
Я опять "перевожу".
- А какая улица? - это охранник.
- Улица? Это какая? Это наша?... Ааа... Гарибальди! Мы все...
с Гарибальди! - плетёт дядя.
А верзила вдруг выдал:
- А одного моего родственника... красные эти... в Пизу загнали.
Ну не сами. А он сам. В Гражданскую войну... Интересно, а вы там были?
Мы - Ну, конечно - мы то в Риме, то в Пизе! Туда-сюда! Конечно!
- И что - падает эта башня? Скоро, говорят, упадёт?
- Чувачок! - это Сода. - cкорее твоя башня быстрее упадёт или
усохнет, чем Пиза!
Тот смеётся. Пропускает нас. Весёлые люди - итальянцы!
У меня мобильник.
- Алло!
- Пенки, Пенки... Это Игoрь... Кипнис... А ты сейчас не можешь
ко мне подойти?
- Блядь! Игорь! Ну не ёб твою мать! Мы только-только до Недержанского
добрались, а ты... да ещё даже толком не добрались... А что у тебя?
- Да этот Пекка какой-то странный! ( а что я вам говорил, други
мои?! )
- А что? Буйствует? Или превратился в монстра? Или в пришельца?
- Да нет! Зачем?!... Сидит на кухне и только одно и повторяет...
- Что?! Игорь быстрей!
- Сидит и говорит - соллонноо! соллонноо!
- Как?!
- Соллонноо... соллонноо... И всё! И больше ни на что не реагирует!
- А он не пьян?
- Ну он выпил... но немного... два или три литра... водки...
Нет, не больше трёх... Но это не много?
Я нашим. Никто не знает про "соллонноо".
- Слушай, ты сам немного выпей... А этого мымрика не трожь!
Мы сейчас тут разберёмся и к тебе! ОК?
- Соллонноо!
И отбой связи. Ну и денёк!
У меня сейчас голова в улей превратится! Ей богу!
