THE TWELVE ROUNDS OF BOXING!
ПЕРВЫЙ РАУНД
1
- ЁВЛИ! ЁВЛИ! ЁВЛИ! - издал я боевой клич, выйдя из дома за кайзеровскими булочками
( дядя Сява почему-то называет их - крейзеровские ).
Передо мной маячили люди Пердимова. Шнурок с велосипедной цепью;
Стекляшка держал изрядный металлический огрызок... И сам Дима Пердимов с финкой
в руке. Они были в своих пёстрых, разлохмаченных костюмах. Похожи на клоунов,
подумалось. Но какие-то сонные. Заторможенные...
Им нужны были вовсе не булочки. Ребятам хотелось меня побить и
немного порезать. И вытряхнуть несколько жалких монет.
Мы с пердимовскими давно пересекаемся. Пора бы отделать их по-настоящему!
Но они не решались нападать. А чего боятся? У меня только черные,
кожаные перчатки на руках. Вот и вся экипировка.
Дверь в подъезд защёлкнулсаь - назад хода нет. Полезешь открывать
- череп проломят!
И всё-таки они не решались...
Мы стояли и таращились друг на друга. У меня аж в глазах заломило.
Не люблю простаивать без работы. Руки чешутся!
С треском открылось окно. Пятый этаж. И мы увидели массивный силуэт
дяди Фони. Нетрезвый как всегда, он грянул своё коронное - Вечерний звон! Бомм-бомм!...
Вече-е-рний звон! Бомм-бомм!
А какой вечерний?! Самому солнце в глаза лупит! Последнее время
солнце вообще яркое. Из-за всеобщей аномалии, наверно.
- Как много думм... приносит онн...
Хулиганы словно очнулись от своих "дум". Пердимов взвизгнул
и, указывая на меня финкой, заорал - Бейте его!!
...Велосипедная цепь просвистела над головой. Я пригнулся. Потом
сделал шаг влево, и распрямляясь, ударил Шнурка кулаком в челюсть. Хорошо всадил,
скажу я вам. С наслаждением.
Cтекляшка хотел было поддержать товарища. Но я был рядом. И вот
уже сочный аперкот запрокидывает голову Стекляшки вверх. А моя левая рука, в
стиле безумных свингов Рикардо Майорги, обрушивается на его нос. Нос я ему не
сломал, но кровь хлынула обильно. А может быть и сломал? Я ешё подумал, а красный
цвет ему к лицу! Стильно смотрится. Гламурненько... Железный огрызок упал на
ноги. Стекляшка выругался. И сжался, как побитый пёс.
Дима сунул финку в сапог. Ему даже две финки не помогли бы. А
тогда фигли?... Надеяться можно только на свои кулаки.
Фоня не унимался. С баса он перешёл на фальцет. Но что это был
за фальцет. Фальцет басом?
- Сучок, - прошипел Пердимов.
А я уже более игривым тоном повторил: - ЁВЛИ! ЁВЛИ! ЁВЛИ!
На сегодняшнее утро в моём активе было два побитых. А Дима, как
я чувствовал, ещё ни разу не приложился.
Просто ребята как следует не разогрелись. Им бы надо было побить
хотя бы человек пять. Тогда они оказали бы мне более достойное сопротивление.
И мне было бы куда приятнее. А то какой кайф мочить полусонных хулиганов? Зачем
они это всё затеяли?
- Аве-е-е-yeah!-yeah!... Мари-и-я...
Летело и растворялось в тёплом августовском воздухе над нашими
головами.
Дамы и господа! Бывший бас Большого!
И всё же я немного зазевался. Фоня - хоть и пьяный - пел хорошо.
И меня как-то подсознательно потянуло к высокому. Ибо оно облагораживает человека.
Делает его душевно богаче и шире. Я думаю, как раз через такие нетленки, как
Аве Мария и прочие вещицы... мы становимся мягче, добрее и сострадательнее к
окружающим. И к среде. Этим же, кстати, грешит и наша великая классическая литература.
Пушкин, Гоголь, Де Голь, Толстой... Надо учиться постигать мир через доброту!
Через любовь, други мои! Как вспомню одухотворённые лица наших классиков, висевших
там и сям на стенах нашей грёбаной школы...
- и-и-я! - с бесмысленным усердием алкоголика вытягивал ноты дядя
Фоня.
Хороший удар в скулу со стороны Пердимова. В последний момент
я чуть отвёл голову в сторону. Смягчил удар.
И всё ещё размышляя о вечном, о доброте и человеколюбии, я почти
на автомате всадил Диме хорошую плюху в ливер ( не надо было раскрываться, Димон!
). Главарь отступил на шаг. Сначала он ничего не почувствовал, но уже через
секунду острая боль поймала его. И он опустился на колено. Против правил, но
я всё же добавил два увесистых удара справа... Дабы больше его не беспокоить.
И Дима оказался на земле рядом со стонущими Шнурком и Стекляшкой... Нет, это
не жестоко, други мои! Это ведь не утро стрелецкой казни? Так?...
На пятом этаже раздались апплодисменты.
- Браво, Пенки!
Дядя Фоня видимо получил удовольствие от своих вокализов, и от
увиденного.
Я склонил голову - дядя Фоня!
После чего отправился за булочками. Хорошо утро началось. И хорошо,
что я не по пояс в чужой крови. Так... немного окропили. С перчаток она хорошо
оттирается. Носовым платком...
Но мир всё равно менялся и крошился, как больные зубы... Да, други
мои, это были странные времена. А мы словно стояли на краю времён...
2
Вчера наелись какого-то дерьма. Нет, не скажу, что дерьма. Кузьма Лукич Зопилов
открыл свои знаменитые грибочки. Их-то мы и ели. Из бело-голубых пиал. Приборы
Зопилов выложил серебряные. Не часто он балует нас своими приборами...
Мы сидели и ели. Как заговорщики. Cловно это подпольный клуб поедателей
грибов, а не простая сталинская квартира в желтом доме. И хотя сам я не грибник,
но я ел и меня не тошнило. А с грибами всякое бывает... Сами знаете. Многие
откинулись - с них уже и не спросишь!
Дядя Сява тоже сначала с подозрением отнёсся. Говорит, как бы
потом клизму ставить не пришлось. Только сам же ещё добавки просил! Провокатор!
Мы и Ластика этим делом угостили. И ничего. Пронесло!
Потом выпили два литра кофе и стали смотреть бокс. Сначала Kelly
Pavlik vs. Edison Miranda... Как он тогда разделал "Пантеру"!... А
потом - Kelly Pavlik vs. Bernard Hopkins. "Призрак" против "Палача".
Вот и думайте, кто кого... Шедевральное зрелище! О! Такое можно рядом с Девятой
симфонией ставить. Запросто! Ну, ведь не между Седьмой и Восьмой? Я поэтому
боевики не люблю. Смотреть, как каскадёры в миллиметре от лица кулаками машут?
Лучше уж что-нибудь возвышенное глянуть. Сало Пазолини. Или из Бергмана чего-нибудь
дерануть...
А уже сегодня дядя в семь утра был в туалете. Но я подозреваю
не из-за грибов. Просто в нём какая-то железная пунктуальность в это время срабатывает.
Как у Канта. Тот тоже, люди говорят, всегда в одном месте точно-точно появлялся.
Как часы. Вот такую параллель мне дядя навевает...
И вот мы сидим на кухне. Намазываем маслом кайзеровские булочки.
Из полу-открытого окна доносится шум от немногочисленных железных экипажей.
Был август. И сухие, желтые листья хрустели под нашими ногами, как жареный картофель...
Лёгкий ветерок теребит штору и овевает наши лица. На небе ни облачка. И солнце
ещё не село.
Наш дом на Яузском бульваре. Туда вниз будут Яузские болота. Место
тёмное и гиблое. Недавно там исчезли два туриста из Зимбабве.
Вдруг у дяди в штанах зазвенело. Не знаю почему, но мы подумали,
что это Неморальная. Норма Неморальная - 19-летняя хорошая девушка для таких
котов, как мы.
У дяди губы в улыбку склеились. Чуть ли не мёд изо рта закапал,
когда к себе в штаны лез.
- Алёооо! - сладчайше растягивает. Аж до противности.
Мы с Блином Содой тоже было приготовились слюньки пустить.
Даже Ластик взглядом в мобильник упёрся. Глазки замаслились. Природа
везде своё берёт!
Но только вот Ластику как раз ничего и не светило. Как говорят
в таких случаях - четвёртый лишний!... Но он не обидчивый. Он и без нас себе
суку найдёт.
- Алёооо! - текла дядина патока.
А в ответ совсем не неморальные позывные.
- Сява, ты чё блеешь, как гомушник? Чай не голубой?
Вы поняли - это Зопилов. Его манера.
- А я думал, Норма! - простодушно ответил дядя Сява.
- Ага! Норма-норма! Ты сам-то в норме?... Вобщем, всем быть в
двенадцать возле дома-комода...
- Чего?
- Чаво-чаво! Всей командой собирайтесь! Надо Марлыша встретить!
- Кого?
Дааа, вместо неморальных ценностей 19-летней девушки Зопилов подсовывает
нам какого-то Марлыша!... Ладно, встретим. Мы ведь только этим и занимаемся.
Кого-то встречаем. Кого-то провожаем. Что-то относим. И морды тоже бьём! Мы
же не мальчики-пиццеразносчики... Таких плюх отвесим - почище чем от пиццы разнесёт!
Обращайтесь!
- Кузьма, так а кто этот Мал... Мырлыш то?
Cлышим, а вместо Кузьмы Лукича гудки идут. Отрубился дедок. Мы
перезвонили - глушняк. Несколько раз пытались. Молчит сука! Это я про связь
между родственниками. Про мобильник вобщем...
Вот и думай, что это за Марлыш! Знать бы о нём раньше... А то
его и в зопиловских файлах нигде нет. Ладно, на месте разберёмся. Тут идти три
минуты от силы. Встретим!
3
Всё - кофе допили. И засобирались. Мне только масло в холодильник убрать. И
всё.
Открыл дверцу и так и замер... Думаю, с грибов это что ли у меня
мухоморных? А ведь вроде всё в норме было...
Глазам своим поверить не могу. Да и не думал даже ни о чём таком.
Это просто в книге надо, чтобы герой о чём-нибудь думал. Ведь не скотина же
он бессловесная! Да и читатель чтобы задумался. А как тут задумаешься? Стоишь
с упаковкой масла и глазами хлопаешь.
В нашем холодильнике - не скажу чтобы с комфортом - но как-то
всё же пристроился маленький, живой человечек. Cлава богу, что не покойник!...
И не ребёнок. Это я сразу понял. Мужчина. И хоть и маленький, но и не молодой.
Лет под сорок. Или - пятьдесят.
На нем была коричневая, замшевая курточка; обтрёпанная, белая
рубашка; бархатные брюки тёмно-лиловой расцветки и сапоги со сбитыми каблуками
и с пряжками. А на голове болотного цвета циллиндр, похожий на раздёрганную
деревенскую гармошку...
Конечно, до меня это не сразу дошло. Это когда читаете, то кажется,
что всё сразу доходит... Но пойдите, откройте холодильник - а там такое сидит!
Тоже сначала глазами пол-часа будете хлопать. Даже если вы - член-академик...
А уж потом гардероб начнёте расписывать. Как я сейчас.
Меня только одна мысль не покидала - зачем же сразу в холодильник?
Я бы никогда не полез. Ну, если только жара совсем доконает. Не пьяный же?
А он повернул голову, слегка кивнул ( как вежливый ) и говорит:
- Василиан!
И я тоже кивнул, сглотнул, но вместо того чтобы представиться
- какую-то чушь несу : - Вы... это конечно... наверно заняты? Извините... Так
мне бы масло поставить! А то как бы не потекло!
А он тоненьким, но не противным голоском отвечает: - Конечно,
конечно... ставьте! А то жара страшная!
Я смотрю, а куда ставить? Он хоть и маленький, а места много занял.
Руку присунуть некуда! Тычу ему в нос, а поставить не могу!
Он говорит: - Может мне циллиндр снять? А то вам мешается, наверное?
- Конечно, - говорю. - а то я здесь целый час проторчу!
Снял циллиндр. А волосы седые. Старенький всё же.
Думаю, неудобно как то. Старый он. Говорю: - Лучше обратно наденьте!
А то у вас голова замёрзнет! Простудитесь.
Он его обратно. И поблагодарил за заботу.
Я говорю: - Но извините, масло то надо мне поставить? Оно растает!
А вы... нет!
- Да! - отвечает странный Василиан.
- Эй, Пенки! - слышу дядю Сяву. - Ты уж никак с холодильником
говоришь? После грибов, а? Ха-ха!
И Блин Сода тоже - прихохатывает.
Дураки! У меня сейчас масло потечёт, а они гогочут! Просто не
понимают над чем смеются! И везде у нас в стране такое. Вплоть до экономики...
- Да вы посмотрите - тут гном!
Они после этих слов вообще чуть ли не в пляс пустились. Сидят
- захлёбываются!
- Ой, не могу! - верещит Сода. - Ты, Пенки, колбасу что ль за
гнома принял?
- Да это у него с грибов! - пародирует дядя. Сам ты с грибов!
Раньше всех унитаз оккупировал.
Но с другой стороны - им из-за двери не видно, что здесь. Вот
и бесятся. Я быстренько её закрыл и к себе их подзываю. Конечно, приятно над
ними потом посмеяться, если на слово не верят!
Подходят. Вразвалочку. Как бырыги середины 90-х. Глаза от слёз
утирают.
И Ластик прибежал. Думаю, ты то чего? Уймись! Иди кости свои глодать!...
Нет, со всеми припёрся. Как подхалим. Умел бы - то же бы весь оборжался...
Я говорю: - Ну - смотрите! Алле-оп!!
И как фокусник - дверь нараспашку.
И тут уж пуще прежнего веселье потекло. Одному Ластику не до того
только. Учуял зверюга колбасный запашок...
Я сам смотрю - ничего не понимаю! Гном то где?!! Василиан!...
И впрямь что ли - галлюцинация? Чертовы грибы! Зопилов! Отравил!
Я своим говорю: - Ладно... вы смейтесь... а мне не смешно...
Они меня обняли. Мол, утишают. А тут вдруг Ластик залаял...
У дяди губы словно окостенели. И смех пропал.
- Ты кто? - спрашивает.
Значит, и у него глюки пошли. Уже своих не узнаёт. Интересно,
а у Ластика могут быть галлюцинации?
- Я - Пенки! Дядя Сява, вы чего?
А он: - Пенки, гли! Это кто?
Мы с Содой глянули. Ха! Так это ж Василиан!... Сидит на дядином
месте и из его пол-литровой кофейной чашечки прихлёбывает. А сам даже ножками
да пола не достаёт. Просто болтает ими.
Ластик полаял для приличия и перестал. Это те, которые на цепи
сидят - пусть лают, как безумные. А мне-то, прости Господи, подумал Ластик -
чего глотку зря драть?
А у меня отлегло, что это не галлюцинация. Может быть это из-за
ускорителя, что в Тихом океане запустили?
И Блин Сода тоже так подумал. Только высказался иначе: - Экий
крендель у нас завёлся!
Но я поражаюсь на Василиана! У нас совсем недавно, а уже как по
свойски, непринуждённо себя ведёт. Будто не он у нас, а это мы у него в гостях!
- Пенки, можно булочку, говорит, маслом намазать?
Намазал ему.
У одного дяди Сявы что-то своё на уме. Смотрим, он гнома из-за
стола выдернул и держит перед собой на вытянутых руках. А тот даже не шелохнётся.
Ножки болтаются. И булочку дожёвывает. Просто стальные нервы! Как у агента ФСБ!
Другой на его месте уже кучу беззаботности в штаны бы наложил...
Ведь дядя Сява - это вам не Наташа Ростова на выпускном вечере
среди пьяных выпускников. Любого может прихлопнуть. А уж тем более гнома!
- Марлыш? - грозно спрашивает.
А тот булочку доглотал, кулачком рот утёр и говорит: - Василиан!
- А Марлыш где? - по своей логике спрашивает дядя. И в чём-то
он прав. Уж кто кто, а Василиан идеально на Марлыша смахивает! Я бы сильно удивился,
если бы Марлыш выглядел по другому.
- А Марлыш где? - гнёт наш дознаватель. - Или ты думаешь - здесь
одни дураки собрались?! Ты откуда? Шуточки Зопилова? Вот старый хрен!
- А разве Зопилов - старый хрен? - спрашивает Василиан. Совершенно
преспокойно.
Но всё утряслось как-то само собой. Было бы слишком просто и глупо
сунуть Марлыша в холодильник, а потом разыграть эту пародию... Мы это обмозговали
и на этом сошлись.
Всё-таки придётся переть к дому-комоду.
Василиану дали другую чашку. Булку. Налили кофе.
Думали, что он расскажет, как здесь очутился и кто он такой. Но
он - как и многие сейчас - ничего не помнил. Только имя. И какие-то смутные,
спокойные образы... Проку от этого было никакого.
Зато я заметил, что Ластик возле него так и вертится. И хвостом
виляет. Да и дядя Сява к нему вдруг очень сильно привязался.
Только я и Блин Сода не участвовали в этом братании. Видно не
можем мы так молниеностно привязываться к карликам из холодильника.
